В новом номере журнала «Авансцена» вышло интервью с заслуженным артистом России Анатолием Дубановым
25.09.2024
АНАТОЛИЙ ДУБАНОВ«Чем старше становлюсь, тем больше люблю свою работу»
«Авансцена», № 2 2024 (13)
Театр-фестиваль «Балтийский дом», бывший театр имени Ленинского комсомола — знаковое место для нашего города. Тут начинал свой путь в Ленинграде Георгий Товстоногов, ещё памятно время талантливых постановок Геннадия Опоркова. Сегодня этот театр уникален своей открытостью к сотрудничеству, широкие театральные форумы делают его центром международных культурных связей. Здесь работали и работают большие режиссёры и дорогие сердцу артисты.
Анатолий Дубанов один из тех, уже немногих, кто пришёл сюда, ещё в Ленком, чуть меньше полувека назад. Уникальный артист с красивым голосом, умеющий в то же время выразительно молчать на сцене. Не видела у него ни одной проходной роли. Даже в небольшом эпизоде — характер и судьба. Что уж говорить о ролях побольше. Совсем недавно я познакомилась с ещё одним его героем. Григорий Петрович Запойкин, весьма органично перекочевавший из чеховского «Оратора» в его же «Душечку», лежал за скамейкой. Был он пьян оттого, что провожал кого-то в последний путь, а может, наоборот, встречал только родившегося или поздравлял брачующихся. В любом случае этот апостол местного разлива был близко знаком и с жизнью, и со смертью, пребывая на посылках то у одной, то у другой. Он всегда немножко над всем происходящим, даже находясь на своём привычном месте — за скамейкой. Спектакль «Душечка» обязательно стоит посмотреть, но сначала приглашаем присоединиться к нашей беседе с заслуженным артистом России Анатолием Дубановым.
Анатолий Анатольевич, как Вы пришли в эту профессию?
Долгая история. Я рос в Автово. Детство было буйное. Катались на поездах, товарняках. Купались на карьерах. Там встречались три района — Московский, Кировский и Дачное, и такие были драки...
То есть Вы в детстве были хулиганом?
Просто нечем было заняться. Хотя я ходил в дом пионеров, занимался лепкой, шахматами, шашками, пел в хоре.
Но всё равно успевали хулиганить?
Кружки были не каждый день — успевал.
А потом жизнь кардинально изменилась. В программе телепередач было объявление, что набирают детей в студию при телевидении. Мы с мамой пошли. И меня приняли. Занимался с нами артист Лупекин Герман Петрович. Буквально через пару недель после моего зачисления туда, в студию пришёл мужчина и сказал, что ему нужен молодой человек на передачу «Проект ось Т».
«Каждый год в это время». Фото Юрия Богатырёва
«Емелино счастье». Фото Юрия Богатырёва
О чём была эта передача?
История, как два мальчика, профессор и журналист, путешествуют на машине времени в разные эпохи. Я прошёл отбор. И вот мы с Володей Левитанским, Рэмом Лебедевым, который играл профессора, и Борисом Муравьёвым, артистом Ленкома, путешествовали во времени. Передачи шли на интервидении (от авт.: международная организация радиовещания и телевидения, существовавшая в 1946-1993 годах), в прямом эфире. Это было очень ответственно.
Сколько Вам было тогда?
14 лет.
Благодаря частому появлению на телевидении, на съёмочных площадках, я встречался с великими актёрами. Я даже видел самого Симонова.
Режиссёром передачи, в которой я снимался, был Владимир Петрович Поболь. А ещё он руководил пионерским театром имени Павлика Морозова в Кикиных палатах у Смольного. По окончании нашего проекта с машиной времени он позвал меня к себе. Я был из последнего поколения этого театра. А до нас — Володя Особик, Юрий Овсянко, Лена Рахленко. Многие стали артистами и режиссёрами. Многих уже нет в живых.
Получается, и с театральной сценой Вы познакомились достаточно рано.
Более того, ещё до окончания школы я оказался на подмостках Ленкома по приглашению Владимира Петровича и играл поварёнка в спектакле «Сирано де Бержерак», где Роксаной была Татьяна Львовна Пилецкая. Поработав таким образом «на разовых» в театре, я сделал вывод, что ни за что не хочу остаться там на всю жизнь. Это большая коммунальная квартира, в которой зависть и склоки.
Вы это поняли в таком юном возрасте?
Да. раскусил, так сказать, внутреннюю жизнь. И, несмотря на все свои творческие успехи, мечтал стать военным хирургом. Я очень любил химию и биологию.
Подождите, а как же Вы успевали любить химию с биологией, если были съёмки в телепередаче, студия, Ленком, наконец?
Да я как-то быстро всё схватывал. Но поезда и драки забросил. Вот на них точно не оставалось времени. И когда я окончательно принял решение посвятить свою жизнь медицине, Владимир Петрович Поболь настоял, чтобы я поехал с ним в Москву, где его учителя Массальский и Тарасова проводили набор в школу-студию.
Поехали?
Как уж тут не поехать. Когда я вышел на мхатовскую сцену и увидел перед собой Массальского, Тарасову, а потом дверь открылась и вошёл Грибов... Я прочитал, конечно, всё, что готовил. Поболь мне сказал потом: «Ты так хорошо читал, что ни одного слова не было слышно». Но неудача подхлестнула, и мы побежали в Малый театр, но там набор уже закончился. Тогда в Щуку (от авт.: Театральное училище имени Б. Щукина), где я попал сразу на третий тур. Взяли. А документов-то нет. Надо срочно возвращаться в Ленинград за аттестатом. Вернулся, рассказал всё маме, а мама на колени — не уезжай никуда, попробуй здесь поступить.
И Вы остались?
Я сделал, как просила мама, и оказался в нашем Ленинградском театральном институте на курсе народной артистки РСФСР Эмилии Анатольевны Поповой. В то время курсы давали только народным. Она была прекрасным человеком, актрисой, а вот в педагогике не очень понимала. И мы, первокурсники, только поступив, сразу начали делать «Три сестры». Ничего не получалось. Она часто уезжала на гастроли, а потом и вовсе заболела. Мы остались без педагога. Наш курс хотели распустить, но нас подхватил, доучил и выпустил Юрий Константинович Николаев, который служил в театре Красного флота в Кронштадте. На выпуске нас смотрели многие режиссёры. Адольф Шапиро, работавший тогда в Риге, пригласил меня к себе и сразу предложил Меркуцио и Чацкого. Предложение Шапиро я, конечно, принял. Когда я уже собирал вещи, чтобы отправиться в Ригу, позвонили из Ленкома. Геннадий Опорков (от авт.: главный режиссёр театра имени Ленинского комсомола, 1971-1983) пригласил меня в театр. И я остался в Ленинграде. Наверное, судьба. Что бы я делал в этой Риге. Да и Шапиро уехал оттуда в конце концов. Всё, что ни делается, — к лучшему. Когда я пришёл сюда в 1976 году, молодёжь в театре закончилась. Поэтому был востребован, играл главные роли. Судьба так сложилась. Я ей благодарен и предан этому театру почти полвека. Сейчас я здесь один из старейших, не считая Вадима Яковлева и Татьяны Пилецкой.
«Рок-н-ролл на закате». Фото Данилы Нерознака
Кстати, расскажите, пожалуйста, про спектакль «Рок-н-ролл на закате».
Это бенефисный спектакль в честь 95-летия народной артистки России Татьяны Львовны Пилецкой. Она сама выбрала и материал, и партнёра. Для меня её выбор был неожиданным. По пьесе герои почти ровесники. У меня есть текст — «не надо со мной спорить, я старше Вас». Но я ведь не возраст играл, а отношение... Я вообще считаю, что просто играть на сцене нельзя, надо жить. Существовать в образе героя, которого ты играешь.
Сейчас так не учат?
Не учат.
Приходишь на кинопробы и первое, что слышишь, — текст побыстрее говорите, у нас метраж маленький. А я так не могу.
Так и в театре. Ребята сидят за кулисами в своих телефонах. Реплику услышали, выскочили, сыграли. Даже не сыграли, произнесли текст. Я очень переживал сначала, а потом понял, что это не изменить. Каждый кузнец своего счастья. Если ты живёшь на сцене, тебе верят. Такая простая формула. А сейчас больше скользят по поверхности. Дают картинку плюс слова. Сегодня молодёжь не умеет любить на сцене. Это же не просто сказать «я тебя люблю» и чмокнуть. Важно развитие. И уже как кульминация — эти самые слова.
В Вашем с Пилецкой «Рок-н-ролле» всё это было.
У меня такое ощущение, что после выпуска этого спектакля я постарел. Можете смеяться, но я вдруг поймал себя на том, что у меня походка стала того персонажа. Да, было нелегко. Но мы справились.
Татьяна Львовна довольна спектаклем?
Она, как и я, из тех актёров, которые критично к себе относятся. В антракте обязательно спросит — ну как? Нормально, говорю. Не соглашается — я там-то и там-то не дотянула. Мне это знакомо и понятно.
«Рок-н-ролл на закате». Фото Данилы Нерознака
Анатолий Анатольевич, задам неожиданный вопрос. Были у Вас когда-нибудь мысли перейти в другой театр?
Будучи уже в этом театре, я оказался на сцене БДТ. Одна актриса попросила подыграть ей в «Братьях Карамазовых». Моя роль заключалась в том, что я на протяжении всего отрывка её слушал и молчал. На следующий день позвонили из БДТ нашему завлиту и сказали, что меня вызывает Товстоногов. Не знаю, ошибкой это было или нет, но я не мог предать свой театр. Я не пошёл на встречу с Георгием Александровичем.
Вы сейчас много снимаетесь. Кино — это не настолько серьёзно, как театр?
Кино я потерял, будучи молодым актёром Ленкома. Несколько раз отказывался от серьёзных предложений из-за занятости в театре, и на мне поставили крест. Сейчас зовут в основном на роль священников. Я люблю кино за возможность сыграть крупным планом. А крупным планом не соврёшь. Можно молчать, и зрителю это будет видно. В театре такое доступно первым рядам.
«Анна Каренина». Фото Юрия Богатырёва
Однако сегодня Ваш голос знают дети и взрослые, ведь им говорят Дейви Джонс из «Пиратов Карибского моря» и пингвин Шкипер из «Мадагаскара».
Это для меня знаковые роли. Года три назад мне предложили попробовать озвучить Хопкинса в сериале «Мир Дикого Запада». Я взял за манеру его иронию, его кривую полуухмылку. И пошло. Озвучил два сезона, потом купил себе диск с этим сериалом. И постарался совершенно отстранённо, как простой зритель, оценить, как это воспринимается. Верю ли я ему, понимаю ли этого персонажа. Я поставил себе четыре с плюсом.
А как Вы относитесь к «кино» в театре, когда основное действо на сцене дополнено, например, трансляцией из гримёрки?
Это не мой театр. Я такое не люблю. Также не люблю документальный театр. Я человек старой закалки, которая сегодня особо не нужна.
Современный театр — плохо или хорошо, в Вашем понимании?
В моем понимании — недопонимание.
Что Вас огорчает в сегодняшнем театре?
План. Сейчас есть план — 5-6 спектаклей за год. Ну невозможно сделать спектакль за полтора месяца. Раньше мы начинали репетировать на сцене в декорациях за 20 дней до сдачи спектакля худсовету. Сейчас нам даётся 3-4 дня, от силы — неделя. Попробуй за неделю привыкнуть к оформлению, к костюму.
Анатолий Анатольевич, а есть что-то, о чём Вы жалеете?
Иногда посещают такие мысли — если начать сначала, я бы сделал это или то совсем иначе. Но это мимолётно. По жизни я фаталист. Раз произошло, значит, так надо было.
И не жалели никогда, что пришли в эту профессию?
Нет. Уже нет.
Уже?
Чем старше становлюсь, тем больше люблю свою работу. В молодости как-то пролетало по касательной — сыграл одно, другое, и нет ощущения, что оно запало тебе в душу. С возрастом каждая роль оставляет там, внутри какой-то маленький шрамик. Их уже прилично накопилось. Не знаешь, насколько хватит сил.
«Скрипач на крыше». Фото Юрия Богатырёва
А может, те молодые, которые сейчас быстро произносят текст и не умеют любить на сцене, со временем тоже начнут накапливать шрамики?
Надеюсь. Они молоды, ветрены. Но это проходит. Несмотря на разницу в возрасте, контакт не потерян. Приятно, когда к тебе подходит юный артист и говорит: «Анатолий Анатольевич, подскажите...» Я, конечно, ворчу, что есть дежурный режиссёр и постановщик...
Но подсказываете?
Подсказываю.
Есть ли какая-то роль, которую Вы ещё не сыграли?
В своё время режиссёр Потапов хотел делать со мной «Короля Лира». Я, перечитав, подумал, что, наверное, стоит попробовать. И теперь во мне живёт эта мысль. Может, когда-нибудь...
Фото Владимира Луповского
Беседовала Мария Симановская.
Фото предоставлены театром-фестивалем «Балтийский дом»
